siticen: (Default)
Дневник КИЧа оказался гораздо интереснее его прочей писанины. Вот, например, из записи за 24 января 1926 г.:
Когда же «Rain» кончился, я для того же преодоления уныний — пошел в суд на дело Батурлова (Карточная Госмонополия). Дело самое обыкновенное: компания современной молодежи встала во главе Карточной фабрики. Все это бывшие военные, лжекоммунисты, люди, очень хорошо наученные тому, что все дело в соблюдении форм, в вывеске, в фасаде — за которым можно скрыть что угодно. Чаще всего за фасадом комфраз скрывается «обогащайтесь». Они и обогащались — обкрадывали казну, как умели. Они были в этом деле талантливее, чем другие, только и всего. Не чувствуется никакой разницы между их психологией и психологией всех окружающих. Страна, где все еще верят бумажкам, а не людям, где под прикрытием высоких лозунгов нередко таится весьма невысокая, «мелкобуржуазная» практика, — вся полна такими, как они.

Во всем этом деле меня поразило одно. Оказывается, люди так страшно любят вино, женщин и вообще развлечения, что вот из-за этого скучного вздора — идут на самые жестокие судебные пытки. Ничего другого, кроме женщин, вина, ресторанов и прочей тоски, эти бедные растратчики не добыли. Но ведь женщин можно достать и бесплатно, — особенно таким молодым и смазливым, — а вино? — да неужели пойти в Эрмитаж это не большее счастье? Неужели никто им ни разу не сказал, что, напр., читать Фета — это слаще всякого вина? Недавно у меня был Добычин, и я стал читать Фета, одно стихотворение за другим, и все не мог остановиться, выбирал свои любимые и испытывал такое блаженство, что, казалось, сердце не выдержит, — и не мог представить себе, что есть где-то люди, для которых это мертво и ненужно. Оказывается, мы только в юбилейных статьях говорим, что поэзия Фета — это «одно из высших достижений русской лирики», а что эта лирика — есть счастье, которое может доверху наполнить всего человека, этого почти никто не знает: не знал и Батурлов, не знал и Ив. Не знают также ни Энтин, ни судья, ни прокурор. Русский растратчик знает, что чуть у него казенные деньги, значит, нужно сию же минуту мчаться в поганый кабак, наливаться до рвоты вином, целовать накрашенных полуграмотных дур, — и, насладившись таким убогим и бездарным «счастьем», попадаться в лапы скучнейших следователей, судей, прокуроров. О, какая скука, какая безвыходность! И всего замечательнее, что все нерастратчики, сидящие на скамьях для публики, тоже мечтают именно о таком «счастье». Каждому здешнему гражданину мерещится — как предел наслаждения — Эмма, коньяк, бессонная ночь в кабаке. Иных наслаждений он и представить себе не может. Дай ему деньги, он сейчас же побежал бы за этими благами.
Поразительная запись. Что, КИЧ не знал, какие тиражи у поэтических книг, или сколько людей на самом деле интересуется искусством? Он всерьез ожидал, что советские уголовники или чиновники побегут покупать томик Фета? Или он думал, что большевистский лозунг "Грабь награбленное!" привлечет какие-то иные кадры? А ведь этот типаж был хорошо описан еще в русском фольклоре:
Этот вор, в виде сказочного героя, отнюдь не скрывает своего воровского призвания, но откровенно объявляет, что он обучен одному искусству: «Воровству-крадовству да пьянству-блядовству». Иными словами, он ходит по кабакам и по девкам, развратничает, прожигает жизнь. И вот сказочный вор, что-нибудь украв, на вопрос — куда он дел деньги, подчас отвечает: «Одну половину денег пропил, а другую половину денег с девками прогулял». И в этом состоит весь смысл жизни сказочного вора, и никаких других, высших целей он перед собою не видит. Все деньги он пропивает и проматывает.
siticen: (Default)
Из дневника Чуковского, 27 июня 1924 года:
В курорте лечатся пятьсот рабочих — для них оборудованы ванны, прекрасная столовая (шесть раз в день — лучшая еда), порядок идеальный, всюду в саду ящики «для окурков», больные в полосатых казенных костюмах — сердце радуется: наконец-то и рабочие могут лечиться (у них около двухсот слуг). Спустя некоторое время радость остывает: лица у большинства — тупые, злые. Они все же недовольны режимом. Им не нравится, что «пищи мало» (им дают вдвое больше калориев, чем сколько нужно нормальному человеку, но объем невелик); окурки они бросают не в ящики, а наземь и норовят удрать в пивную, куда им запрещено. Однако это все вздор в сравнении с тем фактом, что прежде эти люди задыхались бы до смерти в грязи, в чаду, в болезни, а теперь им дано дышать по-человечески. <...>Глядя на «Дома для детей», на «Санатории для рабочих», я становлюсь восторженным сторонником Советской власти. Власть, которая раньше всего заботится о счастье детей и рабочих, достойна величайших похвал.
Писать подобное в 1924 году, то есть после разгона Учредительного собрания, развязанной большевиками гражданской войны, расстрела царской семьи, красного террора, "военного коммунизма" и вызванного им голода в Поволжье, жестокого подавления Кронштадтского мятежа и Тамбовского крестьянского восстания, "расказачивания", уничтожения духовенства, ликвидации всех политических прав и свобод, — мог только полный моральный урод, идиот или циник.

Вот как описывает советизацию Чуковского современная исследовательница:
К. Чуковскому постоянно и напряженно приходится бороться за свое место в жизни и в литературе. В этой борьбе неизбежны компромиссы, причем речь идет часто не только об идеологических и эстетических убеждениях, но и непосредственно о выживании, об ответственности за большую семью, что заставляет хлопотать о гонорарах, выбивать деньги по редакциям, устраивать в больницы смертельно больную младшую дочь и т.д. Для этого приходится «надевать маску», играть по предлагаемым правилам, как делают и другие, о чем в дневнике Чуковского есть многочисленные факты. Но происходит и врастание в советскую действительность, усвоение и присвоение ее дискурсивных практик, незаметным для пишущего образом.

Запись от 7 ноября 1923 г. начинается констатацией: «Годовщина революции», т.е. укореняется привычка мерить время новыми праздниками и датами.

В записи от 18 июля 1924 г. «Взяли мелкобуржуазную страну с самыми закоренелыми собственническими инстинктами и хотим ее в три года сделать пролетарской» автор употребляет глагол «хотим», а не «хотят», т.е., говоря о коммунистических преобразователях, употребляет форму «мы», а не «они». Описывая 17 июля 1925 г. водную прогулку с детьми, он между делом отмечает: «Посетили шалаш Ильича» — советские формулы уже существуют в его языке, они присвоены и употребляются автоматически.

Наверное, можно назвать позицию Чуковского конформистской и, исходя из свойственной русской культуре бинарной парадигмы [Лотман, Успенский, 1977], требовать от него непримиримости и идеологического самосожжения. Но Чуковский, как и многие другие люди, зная, что «времена не выбирают, в них живут и умирают», прошел по жизни срединным путем — путем компромисса.

А вот Михаил Кузмин, например, начав с того же умиления гуляющим простым людом, довольно скоро прозрел:
В первые дни после 25 октября в дневнике Кузмин нередко высказывал симпатию к свершившим переворот и пошедшим за ними: «Солдаты идут с музыкой, мальчишки ликуют. Бабы ругаются. Теперь ходят свободно, с грацией, весело и степенно, чувствуют себя вольными. За одно это благословен переворот» (4 декабря 1917). Можно предположить, что в сознании Кузмина революция была связана с пробудившейся энергией тех люмпенизированных масс, которым он давно и прочно симпатизировал, которые представлялись ему одним из слоев, с наибольшей полнотой выражавших коллективное сознание традиционно молчащей России. Для него они были чем-то подобны старообрядцам, чье отношение к текущим событиям формировалось не чтением сегодняшних газет и политических брошюр, а древним укладом жизни, тем самым поднимаясь над суетой нынешнего дня и обретая безусловную правоту. «Хулиганы», «гостинодворцы», те «двенадцать», что теперь оказываются ядром власти, точно так же выплескивают свою энергию зла вовне, исходя из непосредственного переживания действительности, определенного всем строем их не сформулированного словами мироощущения.

Но уже в марте 1918 года он записывает: «...действительно, дорвавшиеся товарищи ведут себя как Аттила, и жить можно только ловким молодцам...» Достаточно быстро он увидел, что большевистская революция оказалась не стихийным излиянием народной (пусть даже в том ограниченном понимании, которое вкладывал в это понятие он сам) воли, а чем-то совершенно другим. Становилось все более ясно, что во главе переворота по большей части оказались люди, обладающие своими собственными представлениями о том, как надо эти стихийные силы использовать в своих интересах. Организующая сила партии большевиков, почти незаметная на огромных пространствах России, в столице была ощутима в полной мере, и в открыто политическом цикле стихов 1919 года «Плен» Кузмин не случайно сравнил ее с деятельностью одной из наиболее одиозных личностей в истории России: «Не твой ли идеал сбывается, Аракчеев?».

При этом главный упрек, бросаемый им большевизму, это уничтожение частной жизни во всех ее проявлениях: частного капитала, частного предпринимательства, частного заработка и, как результат всего этого, вообще человеческой индивидуальности, подчиняемой теперь государству непосредственно, во всех самых насущных нуждах, когда без снисходительно выделяемых пайков становится совершенной реальностью смерть от голода или холода.
siticen: (Default)
После того, как Иван Шевцов в одном из своих романов устами героя заявил — стихи в журнале «Юность» разбивают шестиконечными звездочками, и патетически воскликнул: «Каждому светят свои звезды!» — на редакцию молодежного издания обрушились гонения. Одна за одной приходили проверочные комиссии. Разбивку велели делать «пятиконечными», патриотическими. Шестиконечные, «сионистские», на типографском языке называвшиеся «снежинками», отменили.
siticen: (Default)
Начиная со времен татаро-монгольского нашествия, основная идея, которая всех нас объединяет, идея, которой служили поколения наших предков, — это идея государственности. Могучее, великое государство — это тот идеал, ради которого русский человек готов страдать, готов терпеть любые лишения, готов, наконец, отдать свою жизнь. Это иррациональная идея, это не то прагматическое европейское стремление извлечь максимальную выгоду для себя лично; это идея российского духа, который подчиняет и растворяет в себе вашу, мою индивидуальность, но взамен и вам, и мне дает во сто крат больше: он дает ощущение причастности к великому организму, дает ощущение духа, дает ощущение силы и бессмертия. Запад всегда стремился скомпрометировать идею нашей государственности. Но самая большая опасность для нашей идеи заключается не в Западе, а в нас самих. Это мы сами хватаем все эти бесконечные модные западные идейки, соблазняясь их очевидной практичностью, рациональностью, не соображая при этом, что именно в этом заключена их губительная для нас сила. Но ничего: наша собственная идея в конечном счете всегда берет верх. Ну посмотрите: все наши революции в конечном счете приводили не к разрушению, а к укреплению и усилению государства. И так будет всегда.


siticen: (Default)
Из письма Льва Копелева Солженицыну, 1985 г.:
Твой Ленин <«Ленин в Цюрихе»> не только мной был воспринят как талантливый автопортрет; в его отношении к работе, к себе, к женщинам, к дружбам отчетливо проступаешь ты. Это, пожалуй, самый удачный из твоих автопортретов, он и художественно куда значительнее Нержина, Костоглотова и самовлюбленного «бодливого Теленка».

Сейчас я думаю: не существенно, какая именно идеология владеет автором. Между социалистическим, антисоциалистическим или национал-социалистическим реализмами разницы нет. Вот уже и сейчас, два-три десятилетия спустя, явственно, что книги Кочетова и генерала Краснова стоят на одной полке.

Непомерное усиление идеологической сосредоточенности автора может стать и разрушительным, когда художник превращается в пропагандиста, в иллюстратора. По этому пути двинулся ты от «Ивана Денисовича» и «Кречетовки» к многотомным сплавам из думских протоколов, царских дневников, штабных сводок и политической риторики. В твоих «Узлах» история пишется точно по Покровскому, как «политика, опрокинутая в прошлое», и в ней теряются, тонут страницы все еще художественной прозы. Ты повторяешь развитие Шолохова от «Тихого Дона» к «Поднятой целине», Федина, Леонова, Фадеева. Этих талантливых писателей обрек на печальные неудачи их идеологический peaлизм, определявшийся искренней преданностью внехудожественным идеологическим сверхзадачам.

И совсем напротив, в творчестве Ахматовой и Пастернака поэтическое, художественное начало в конечном счете всегда преодолевало любую идеологию. Платонов, страстно веривший в правду советской революции, и Булгаков, никогда ни на миг ее не признававший, остаются замечательными художниками потому, что каждый творил независимо от своих же политических взглядов.

Важнее всех выяснений было для нас помогать тебе. Так было после обыска у Теуша (ведь главной причиной того, что я ввязался в дело Синявского-Даниэля, была именно тревога за тебя). Так было, когда стали появляться «лжесолженицыны», и когда лекторы ЦК доверительно рассказывали то о «власовце», то о «Солженицере», и в страшный день 15 октября 1970 года, и во все последующие трудные для тебя месяцы и годы опасностей, угроз, болезней.

Весной 1975 года мы прочитали «Бодался теленок с дубом». И там уже обстоятельно, словно бы строго исторично, ты писал заведомую неправду. То, что и как ты там написал, включая стыдливую оговорку, будто тебе «это не в тот год было рассказано», не соответствовало действительности. И тогда я понял, что А<ся> Б<ерзер> сама никогда не придумала бы историю о случайном нахождении рукописи. Это сочинил именно ты.

Но эта твоя «малая неправда» была лишь одной из многих. Не доверяя своим современным и будущим биографам, ты решил сам сотворить свой миф, по-своему написать свое житие. И тебе мешали свидетели. Именно поэтому ты по-ленински отталкивал всех бывших друзей. Именно поэтому так опасался мемуаров Натальи Алексеевны <Решетовской>. Вот и я мешаю тебе.

И по сути так же поступал я, когда зная или постепенно узнавая «малые правды» о тебе, во имя великой общей правды об империи ГУЛАГ, которую ты заставил услышать во всем мире, я еще долго доказывал всем, что мол нет, он не мракобес, он безупречно честен и правдив. Ведь все мы в десятки тысяч голосов объявили тебя «совестью России». И я уверял, что ты никак не шовинист, не антисемит, что недобрые замечания о грузинах, армянах, «ошметках орды», латышах, мадьярах — это случайные оговорки.

«Послесвечение» твоей заслуженной доброй славы действовало еще и после твоей высылки. Однако, после «Глыб» ты стал обыкновенным черносотенцем, хотя и с необыкновенными претензиями.

Ты постоянно жалуешься на непонимание, на преследования. Но сам зло и спесиво напускаешься на Шрагина, на Тарковского, на Эткинда, на Синявского, на всех плюралистов. И во всех твоих окриках нет ни доказательств, ни серьезных возражений — где уж там говорить о терпимости к инакомыслию, — а только брань и прокурорские обвинения в ненависти к России.

Любое несогласие или, упаси боже, критическое замечание ты воспринимаешь как святотатство, как посягательство на абсолютную истину, которой владеешь ты и, разумеется, как оскорбление России, которую только ты достойно представляешь, только ты любишь. Твою статью о фильме Тарковского могли бы с самыми незначительными словесными изменениями опубликовать «Советская Россия» и «Молодая гвардия». И суть, и тон, и стиль публицистики В. Кожинова, Д. Жукова и др. и твоей родственно близки — «тех же щей чуть погуще влей».

Ты и твои единомышленники утверждаете, что исповедуете религию добра, любви, смирения и справедливости. Однако в том, что ты пишешь в последние годы, преобладают ненависть, высокомерие и несправедливость. Ты ненавидишь всех, мыслящих не по-твоему, живых и мертвых (будь то Радищев, будь то Милюков или Бердяев). Ты постоянно говоришь и пишешь о своей любви к России и честишь «русофобами» всех, кто не по-твоему рассуждает о русской истории.

Но неужели ты не чувствуешь, какое глубочайшее презрение к русскому народу и к русской интеллигенции заключено в той черносотенной сказке о жидомасонском завоевании России силами мадьярских, латышских и др. «инородческих» штыков? Именно эта сказка теперь стала основой твоего «метафизического» национализма, осью твоего «Красного колеса». Увы, гнилая ось!
siticen: (Default)
Из дневника Корнея Чуковского, 3 января 1921 г.:
Вчера черт меня дернул к Белицким. Там я познакомился с черноволосой и тощей Спесивцевой, балериной — нынешней женой Каплуна. Был Борис Каплун — в желтых сапогах, — очень милый. Он бренчал на пьянино, скучал и жаждал развлечений. — Не поехать ли в крематорий? — сказал он, как прежде говорили: «Не поехать ли к "Кюба" или в "Виллу Родэ"?» — А покойники есть? — спросил кто-то. — Сейчас узнаю. — Созвонились с крематорием, и оказалось, что, на наше счастье, есть девять покойников. — Едем! — крикнул Каплун. Поехал один я да Спесивцева, остальные отказались. Я предложил поехать за Колей в Дом Искусств. Поехали. Коля — в жару, он бегал на лыжах в Удельную, простудился — и лежит. Я взял Лиду, она надела два пальто, и мы двинулись. Мотор чудесный. Прохожие так и шарахались. Правил Борис Каплун.

Через двадцать минут мы были в бывших банях, преобразованных по мановению Каплуна в крематорий. Опять архитектор, взятый из арестантских рот, задавивший какого-то старика и воздвигший для Каплуна крематорий, почтительно показывает здание; здание недоделанное, но претензии видны колоссальные. Нужно оголтелое здание преобразовать в изящное и грациозное. Баня кое-где облицована мрамором, но тем убийственнее торчат кирпичи. Для того чтобы сделать потолки сводчатыми, устроены арки — из… из… дерева, которое затянуто лучиной. Стоит перегореть проводам — и весь крематорий в пламени. Каплун ехал туда, как в театр, и с аппетитом стал водить нас по этим исковерканным залам, имеющим довольно сифилитический вид. И всё кругом вообще сифилитическое: мрачные, каторжные лица с выражением застарелой зубной боли мрачно цепенеют у стен. К досаде пикникующего комиссара, печь оказалась не в порядке: соскочила какая-то гайка. Послали за спецом Виноградовым, но он оказался в кинематографе. Покуда его искали, дежурный инженер уверял нас, что через двадцать минут всё будет готово.

Мы стоим у печи и ждем. Лиде холодно — на лице покорность и скука. Есть хочется невероятно. В печи отверстие, затянутое слюдой, — там видно беловатое пламя — вернее, пары — напускаемого в печь газа. Мы смеемся, никакого пиетета. Торжественности ни малейшей. Все голо и откровенно. Ни религия, ни поэзия, ни даже простая учтивость не скрашивает места сожжения. Революция отняла прежние обряды и декорумы и не дала своих. Все в шапках, курят, говорят о трупах, как о псах. Я пошел со Спесивцевой в мертвецкую. Мы открыли один гроб (всех гробов было девять). Там лежал — пятками к нам — какой-то оранжевого цвета мужчина, совершенно голый, без малейшей тряпочки, только на ноге его белела записка «Попов, умер тогда-то». — Странно, что записка! — говорил впоследствии Каплун. — Обыкновенно делают проще: плюнут на пятку и пишут чернильным карандашом фамилию.

В самом деле: что за церемонии! У меня все время было чувство, что церемоний вообще никаких не осталось, все начистоту, откровенно. Кому какое дело, как зовут ту ненужную падаль, которую сейчас сунут в печь. Сгорела бы поскорее — вот и все. Но падаль, как назло, не горела. Печь была советская, инженеры были советские, покойники были советские — всё в разладе, кое-как, еле-еле. Печь была холодная, комиссар торопился уехать. — Скоро ли? Поскорее, пожалуйста. — Еще двадцать минут! — повторял каждый час комиссар. Печь остыла совсем. Сифилитики двигались, как полумертвые.

Но для развлечения гроб приволокли раньше времени. В гробу лежал коричневый, как индус, хорошенький юноша красноармеец, с обнаженными зубами, как будто смеющийся, с распоротым животом, по фамилии Грачев. (Перед этим мы смотрели на какую-то умершую старушку — прикрытую кисеей — синюю, как синие чернила.) Долго и канительно возились сифилитики с газом. Наконец, молодой строитель печи крикнул: — Накладывай! — похоронщики в белых балахонах схватились за огромные железные щипцы, висящие с потолка на цепи, и, неуклюже ворочая ими и чуть не съездив по физиономиям всех присутствующих, возложили на них вихляющийся гроб и сунули в печь, разобрав предварительно кирпичи у заслонки.

Смеющийся Грачев очутился в огне. Сквозь отверстие было видно, как горит его гроб — медленно (печь совсем холодная), как весело и гостеприимно встретило его пламя. Пустили газу — и дело пошло еще веселее. Комиссар был вполне доволен: особенно понравилось всем, что из гроба вдруг высунулась рука мертвеца и поднялась вверх — «Рука! рука! смотрите, рука!» — потом сжигаемый весь почернел, из индуса сделался негром, и из его глаз поднялись хорошенькие голубые огоньки. «Горит мозг!» — сказал архитектор. Рабочие толпились вокруг. Мы по очереди заглядывали в щелочку и с аппетитом говорили друг другу: «раскололся череп», «загорелись легкие», вежливо уступая дамам первое место.

Гуляя по окрестным комнатам, я со Спесивцевой незадолго до того нашел в углу… свалку человеческих костей. Такими костями набито несколько запасных гробов, но гробов недостаточно, и кости валяются вокруг. Я поднял одну из них рассыпчатую и написал ею на печной дверце: Б. К. (Борис Каплун). Зачем я это сделал, не знаю, поддался общему отношению к покойникам. Потом это огорчило меня; кругом говорили о том, что урн еще нету, а есть ящики, сделанные из листового железа («из старых вывесок»), и что жаль закапывать эти урны. «Все равно весь прах не помещается». «Летом мы устроим удобрение!» — потирал инженер руки. Я взял кость в карман — и, приехав домой, показал Наталье. Не захотела смотреть. «Грешно!» — и смотрела на меня с неодобрением.

Инженер рассказывал, что его дети играют в крематорий. Стул — это печь, девочка — покойник. А мальчик подлетит к печи и бу-бу-бу! — Это — Каплун, который мчится на автомобиле.

Вчера Мура впервые — по своей воле — произносила па-па: научилась настолько следить за своей речью и управлять ею. Все эти оранжевые голые трупы тоже были когда-то Мурочками и тоже говорили когда-то впервые — па-па! Даже синяя старушка — была Мурочкой.
С кремацией самого Каплуна уже никто не заморачивался: его расстреляли как троцкиста в 1937-м и прикопали где-то на полигоне "Коммунарка". Спесивцева оказалась умнее и уже в 1924 году свалила за границу, где и прожила (правда, не вполне счастливо) до 96 лет.
siticen: (Default)
Еще из той же книжки (с. 250-253), протокол допроса М. Красильникова от 20.12.1956:

ВОПРОС: Как реагировали комсомольские и общественные организации университета на это неправильное поведение и такое уродливое явление в жизни студентов Ленгосуниверситета?

ОТВЕТ: На частые употребления спиртных напитков студентами никто никакого внимания не обращал и не обращает и вообще никакой воспитательной работы среди студентов не ведется. Об этом я хочу рассказать подробнее.

После окончания средней школы я решил поступить в Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова, который в моем воображении был «храмом науки», где я мог бы получить достаточные знания, навыки, чтобы быть хорошим журналистом, поскольку стать журналистом была моя мечта. Я считал, что в таком учебном заведении жизнь бьет ключом, казалось, что жизнь в университете кипучая, люди становятся членами хорошего, большого коллектива.

Должен заметить, что не только я один так думал, аналогично думали и другие юноши и девушки, поступающие в университет имени А. А. Жданова.

Поступив в университет, я и другие студенты ждали чего-то нового: хороших бесед, встреч, интересной общественной работы, однако с первых же дней учебы в университете мои мечты, мои надежды, да и не только мои, но и других лиц стали рушиться.

ВОПРОС: Почему?

ОТВЕТ: Никакого хорошего, дружного коллектива создать не удалось, поскольку «коренные», если так можно выразиться, ленинградцы, поступившие в университет, смотрели на нас свысока, считая себя гениальными людьми, а нас, приехавших с периферии, — ничтожеством. Не было помощи в этом вопросе и со стороны общественных организаций университета, а также и комсомольской организации. Эта нездоровая обстановка дала, безусловно, отрицательный толчок.

ВОПРОС: Продолжайте свои показания.

ОТВЕТ: Мы, первокурсники, ждали от преподавательского состава интересных бесед, лекций, дискуссий, однако ничего этого не было, и наши надежды разлетались, рассеивались, как дым. Преподавательский состав университета с молодыми студентами не работал, ограничиваясь лишь чтением лекций, причем эти лекции не всегда удовлетворяли студентов своим качеством. После лекции преподаватель уходил, и студенты не видели его до следующей лекции. Жизнью и бытом студентов никто не интересовался и не интересуется, отсюда частые происшествия, частые пьянки. Студенты предоставлены сами себе. Часть преподавателей даже не знает как следует студентов, студенты же — преподавателей. За пять лет учебы на филологическом факультете в университете я ни разу не видел декана факультета и не знаю, кто им является, да и не только я, а и большая часть студентов нашего факультета.

Но больше всего было обидно и больно, что комсомольская организация факультета и всего университета в целом всю работу среди комсомольцев, молодежи свела на нет, ограничиваясь лишь сбором членских взносов с комсомольцев. Комсомольские собрания были неинтересными, как правило, неподготовленными, молодежь не зажигали, и поэтому постепенно каждый замыкался в себе, общественной, комсомольской жизни не было и нет. Жизнь становилась безмерно скучной. Взять хотя бы такой пример: у нас в группе избрали комсорга, профгруппорга и старосту группы, которым не объяснили, не подсказали, как надо работать. В результате этого работа среди комсомольцев свелась к одному сбору членских взносов, а староста группы отмечал посещаемость студентами лекций. Правда, для проформы составлялись планы работы, но они никогда не выполнялись, хотя в бюро ВЛКСМ факультета регулярно посылались копии этих планов, а там, очевидно, их подшивали в дела, так как никто из членов бюро не интересовался, как же выполняются намеченные планы.

Студенты стихийно ходили в театры, кино, музеи. Что и говорить, секретаря комсомольской организации университета я совершенно не знаю и ничего о нем не слышал, ни разу его не видел, секретаря партийной организации я также не знаю. Не только я их не знаю, не знают их и другие студенты, хотя догадываются, что они должны существовать.

Отсутствие идеологической работы среди студентов привело к тому, что лекции по социально-политическим дисциплинам посещаются очень плохо, кстати сказать, лекции очень скучные. Я давно интересуюсь вопросами политики, и мне казалось дикостью, когда я узнавал, что студенты университета, в частности филологического факультета, большинство из них, не читают газет.

На семинарских занятиях по политэкономии и основам марксизма-ленинизма говорят такие вещи, что становится прямо неудобно за них. Большинство студентов не знает элементарных вещей. Как правило, постановлений партии и правительства не знают. Готовясь к занятиям, конспектируют ту или иную работу, а в суть дела не вникают, поэтому и отвечают на семинаре строго по конспекту. Стоит преподавателю задать вопрос, чтобы студент высказываемые положения связал с настоящей действительностью, как отвечающий замолкает и ничего путного сказать не может. Мне казалось просто чудовищным, когда на семинарских занятиях по политэкономии разбирали вопрос о социалистической системе сельского хозяйства и одной студентке (фамилию не помню) был задан вопрос, о чем говорилось в последнем постановлении Пленума ЦК КПСС, то эта студентка ответила: «Я не помню, но на нем говорилось о внедрении в сельское хозяйство какой-то культуры». После долгого раздумья она заявила: «Кажется, кукурузы».

Незнание элементарных вещей студентами меня удивляло и удивляет, тем более что о решениях Пленума ЦК КПСС и о внедрении кукурузы в сельское хозяйство писалось в это время на страницах нашей печати.

Абсолютное большинство студентов не может связать те или иные положения марксистско-ленинской науки с фактами коммунистического движения на современном этапе. Я не ошибусь, если скажу, что стоит спросить студента, пожалуй, любого, за единичным исключением, с филологического факультета (отделение русского языка и литературы) — какой строй, скажем, в Албании, и он не ответит на этот вопрос ничего путного. Его же можно убедить, что, например, во Франции народная демократия.

Один раз в неделю в нашей учебной группе должны проводиться политинформации. Так это важное мероприятие свели к простой читке газет. И, естественно, студенты сидят и ничего не слушают.

Я приведу еще один пример, который подтверждает, что студенты филологического факультета не интересуются международными событиями. После установления дипломатических и политических отношений с Югославией студент филологического факультета, правда, не из нашей группы, и поэтому его фамилию я не знаю, на семинарском занятии по основам марксизма-ленинизма заявил, что в Югославии фашистский строй и там действует банда Тито. Он это прочитал в старом учебнике и сделал такое заявление на семинарском занятии. Это, конечно, случай из ряда вон выходящий: но в основном уровень политических знаний у студентов крайне низок. Это я утверждаю с полной ответственностью.

Ослабление идеологической работы в университете привело к тому, что студенты, если их так можно назвать, поскольку они являются сомнительными личностями, использовали открытый «дискуссионный клуб» для обсуждения положения в советской литературе для антисоветских выступлений. Они с трибуны начали восхвалять Троцкого, Бухарина, Зиновьева, требовать издания их сочинений.

Характерно, что «дискуссионный клуб» был создан по инициативе партбюро и на его заседаниях присутствовали члены партбюро, однако выступлениям, которые носили ярко выраженный антисоветский характер, эти члены партбюро должного отпора не дали. Плохо было и то, что выступавших с такими речами разбирали не на общем собрании, чтобы показать всю вредность их выступления, а сделали это как-то тайком, чтобы никто из студентов не знал существа дела, поэтому по университету среди студентов пошли разные слухи, а студенты существа дела так и не узнали. А эти люди окружены каким-то «ореолом славы», якобы пострадавшие «за правду».

Всего я, конечно, припомнить не могу, это только часть недостатков в воспитании студентов Ленинградского госуниверситета, а их намного больше.

Допрос окончен в 11 часов.

Протокол допроса лично прочитан, ответы с моих слов записаны правильно. <подпись>
ДОПРОСИЛИ: НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ КГБ при СМ СССР по Ленинградской области
генерал-майор <...>
СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДОТДЕЛА УКГБ при СМ СССР по Ленинградской области
ст. лейтенант <...>
Стенографировала
машинистка Секретариата УКГБ ЛО
<...>
[Следственное дело Красильникова М. М.Л. 47-51.]

Фамилии чекистов, кстати, до сих пор засекречены.
siticen: (Default)
14 ноября 1956 г.
CEKPETHO
экз. № 1
ЗАМ. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СОЮЗА ССР
ГОСУДАРСТВЕННОМУ СОВЕТНИКУ ЮСТИЦИИ 1 КЛАССА
                                                                      тов. САЛИНУ Д. Е.

ЗАМ. ПРОКУРОРА РСФСР
ГОСУДАРСТВЕННОМУ СОВЕТНИКУ ЮСТИЦИИ 3 КЛАССА
                                                                   тов. УЗУНОВУ А. М.

СПЕЦ. ДОНЕСЕНИЕ

Докладываю о следующем:

Около 2 часов дня 7 ноября 1956 года по окончании праздничной демонстрации трудящихся в гор. Ленинграде на площади им. Пушкина опер. работниками УКГБ ЛО с помощью работников милиции были задержаны:

1. КРАСИЛЬНИКОВ Михаил Михайлович, 1933 г. р., исключен из ВЛКСМ в 1952 г., русский, студент ЛГУ, прож. в Ленинграде,

2. ЛАУЗА Карл Иванович, 1936 г. р., русский, студент ЛГУ, прож. в Ленинграде,

3. КИТАЕНКО Александр Викторович, 1933 г. р., украинец, студент Ленинградского Горного Института, прож. в Ленинграде,

4. АКСЕНЕНКО Владимир Степанович, 1933 г. р., студент Ленинградского Горного института, прож. в Ленинграде.

Основанием к задержанию явилось то, что они, находясь в нетрезвом состоянии, хором и в одиночку провозглашали антисоветские лозунги.

При этом группа состояла из 6-8 человек. При задержании остальные разбежались.

Допросами задержанных и показаниями свидетелей КАРАСЕВА С. И., ХРУСТАЛЕВА И. А., КАРПОВОЙ З. Я. и АЛЕКСЕЕВОЙ З. А. установлена пока конкретная виновность КРАСИЛЬНИКОВА, который первым провозглашал лозунги:

«Долой коммунизм»

«Долой Хрущева»

«Да здравствует свободная Венгрия»

«Да здравствует свободная Россия»

«Долой партийную клику»
.

В отношении остальных пока установлено, что они вслед за КРАСИЛЬНИКОВЫМ кричали «ура», однако свидетели слышали групповое скандирование этих лозунгов, но каково участие каждого из них в этом, кто именно участвовал в групповом произношении этих лозунгов не установлено, так как сами задержанные этого не признают, ссылаясь на опьяненное состояние, а свидетели не могут заявить конкретно, кто принимал участие в этих выкриках и указывают лишь на КРАСИЛЬНИКОВА как инициатора этих выкриков.

На допросе КРАСИЛЬНИКОВ показал об обстоятельствах исключения в 1952 г. из ВЛКСМ его и ряда его товарищей по университету.

Они, подчеркнуто одевшись в расшитые рубашки, явились на лекцию в университет, принесли квас и в решете черный хлеб.

Во время лекции и в перерыве демонстративно стали кушать хлеб с квасом.

За это он, КРАСИЛЬНИКОВ, и другие (в числе задержанных их нет) из комсомола были исключены.
<...>
*****************************************

Дело 02-16
Копия.
ПРИГОВОР
Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики

28/V — 4/VI-57 года Судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского Городского суда в составе:
           председательствующего Барканова
           народных заседателей: Калачевой и Муранова
           с участием прокурора Ронжина
           адвоката Ерухимович
           при секретаре Ставровой

рассмотрела в закрытом судебном заседании дело по обвинению:

КРАСИЛЬНИКОВА Михаила Михайловича 1933 года рождения, уроженца гор. Орша, Витебской обл., русского, беспартийного, не судимого, холостого, студента 5-го курса филологического факультета Ленинградского государственного университета им. Жданова, проживающего в гор. Ленинграде, Фермское шоссе, дом 36, кв. 29, в преступлениях, предусмотренных ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР.

Материалами предварительного и судебного следствия:

Установила:

Подсудимый Красильников, следуя примерно в 13 часов 7 ноября 1956 года с группой студентов по Менделеевской линии, затем по Биржевому проезду 2 и по площади Пушкина около Военно-морского и Зоологического музеев гор. Ленинграда, выкрикивал лозунги антисоветского содержания, направленные против советского строя и одного из руководителей советского государства.
<...>
Таким образом, вина Красильникова полностью доказана и квалификация его действий является правильной. На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 319, 320 УПК РСФСР

ПРИГОВОРИЛА:

КРАСИЛЬНИКОВА Михаила Михайловича на основании ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР лишить свободы с отбыванием в исправительно-трудовом лагере сроком на четыре года (4) с последующим поражением прав по п. п. «а» и «б» ст. 31 УК РСФСР сроком на два года.

Меру пресечения Красильникову не изменять, зачесть предварительное заключение с 7 ноября 1956 года.

Облигации государственных займов на сумму одна тысяча сто двадцать рублей (1120 руб.) квитанции № 8321 (л. д. 11) и деньги в сумме 50 рублей 53 копейки квитанция № 4422 (л. д. 16) возвратить Красильникову М.

Приговор может быть обжалован в Верховный Суд РСФСР в течение 72-х часов с момента вручения копии его осужденному.

п. п. Председательствующий Барканов
        Народные заседатели: Калачева, Муранов

Копия верна: Зам. председателя Ленгорсуда
                                                        /Барканов/
Цит. по: Труды и дни Михаила Красильникова. Дневники 1951–1956 годов. СПб, 2024, с. 214-215, 267-269.
Вот хорошая рецензия на эту книгу.

siticen: (Default)
Снова Чуковский, из дневника за 1901 год:
Читаю Меньшикова: нравственно-философские очерки «Основы жизни». Ничего пошлее не видал.

Рассуждения субъекта из породы Иван Иванычей. Тухлые и тупые… Обывательская философия — тягучая, унылая канитель, которую любят разводить отцы семейства за чайным столом… Читаешь книгу — она постным маслом смердит, окно открыть хочется, воздух очистить.

Боже мой, сколько нынче расплодилось таких животных. У него в комнате канарейка цвиркает, на окошке горшки с геранью, все у него чисто, симметрично, прилично, — придет от ранней обедни — и валяй «от своего ума» философию разводить.
То есть уже тогда канарейка и герань были символами "мещанства". А когда эта связь и, собственно, презрительное отношение к "мещанству" вообще возникли? Ответ, видимо, можно узнать из книги Т. Вихавайнена "Внутренний враг. Борьба с мещанством как моральная миссия русской интеллигенции". А пока приведу несколько цитат из интереснейшей статьи Марии Графовой "«Зловонное дыхание обывательщины на щеке революции»: борьба с мещанством в Советской России в эпоху нэпа".
Сложности с изучением мещанства эпохи нэпа начинаются уже с попытки определить, кто же такой мещанин и чем он так отвратителен и опасен для нового общества Советской России. На эту проблему жалуются публицисты и активисты эпохи. «Мещанство — страшный и неуловимый враг. Трудно определить его лицо, но там, где мы улавливаем его черты, нужно бороться. Оно засасывает, оно делает человека неспособным на борьбу, на порыв… Комсомолец не смеет отдаваться целиком своему благополучию».

В Российской империи термин «мещанство» имел прежде всего значение сословия, категории городского населения, в общем эквивалентное мелкой буржуазии. «Обыватель» — синоним «мещанина». Позже к этому значению прибавились и другие; в качестве «мещанских» стали маркироваться качества, характеризуемые обычно как «мелкобуржуазные»: узость кругозора, мелочность, приземленность интересов. После событий 1917 года именно последние дополнительные значения и стали основными, поскольку структура общества радикально изменилась.

Как это часто бывает в резко идеологизированных дискурсах, из-за неопределенности термина «мещанским» маркировалось многое из того, что по разным причинам не нравится революционно настроенным носителям господствующей идеологии. Например, «мещанским» могло быть объявлено поведение женщины, которая не согласна удовлетворять половые потребности строителей коммунизма, «мещанами» могли заклеймить вполне правоверных коммунистов, которые, однако, даже во имя идей всемирной коммуны не согласны отказаться от элементарных гигиенических навыков, как то: чистка зубов или привычка мыться и носить чистую одежду.

Если сделала девушка аборт — мещанство, если не сделала и требует брака — тем более мещанство. Если парень ходит с девушками в кино и тратит деньги — мещанство. Не ходит и не тратит — мелкобуржуазный накопитель. Купил про запас швейную машинку для будущей жены — конечно, мещанство. Узнав о беременности, разорвал отношения, «по-товарищески» предложил половину денег на аборт — «мещанское хамство».

Отдельным поводом для осмеяния выступают внеидеологические поводы вступления в партию. Они гендерно диверсифицированы. Девушки стремились найти перспективного жениха: комсомолок было существенно меньше, чем комсомольцев, что повышало шансы на успех.

Члены партии и комсомола в данных условиях имели доступ к разного рода ресурсам, возможность сделать хорошую карьеру и должным образом обеспечить жену. Однако здесь возникал парадокс: зачастую коммунисты не хотели жениться на комсомолках, предпочитая «обычных» женщин. Из полемики, приложенной к сборнику Л. Д. Троцкого «Вопросы быта» в 1923 году: «коммунисты на комсомолках ни за что не хотят жениться, потому что, говорят, она будет-де бегать на собрания, никогда не сварит ему обеда, не будет стирать ему белье и т. д. Коммунисты говорят, что лучше им жениться на беспартийных, которые будут дома, будут заботиться о детях и соблюдать домашний порядок. Это мнение очень широко распространено. Коммунисты говорят, что если они женятся на коммунистках, то дети у них будут умирать и семья будет ходить драная».

Троцкий предполагал, что в результате роста материальных и культурных условий быта в ходе социалистического строительства институт брака преобразится, в отношениях супругов установится «подлинное равноправие», их свяжет исключительно «взаимное влечение». Однако даже партийные функционеры не могли не признавать: утопические мечты о свободном «крылатом Эросе» Александры Коллонтай мешают решать насущные проблемы. О каком «крылатом Эросе» может идти речь, если в стране «алиментная эпидемия» (далеко не всегда бросившие семью мужчины, главные выгодополучатели прогрессивного законодательства, хотят и могут платить хоть какие-то алименты), «нужда, нищета, низкая заработная плата», тяжелые жилищные условия учащейся молодежи, распространены туберкулез и нервные расстройства?

В журнале «Бегемот» публикуется целая «методичка», разъясняющая, на какие именно уловки и хитрости следует идти мещанину, чтобы сойти за «своего» для советской власти:
«1. Если ты беспартийный — ходи в церковь своего района. Если партийный — в церковь чужого района.
2. Не бей жену при посторонних. Помни, что ты — коммунист.
3. Подавая на улице руку упавшей гражданке — справься сначала, происходит ли она из рабоче-крестьян.
4. Нет надобности для дальних прогулок совершать экскурсии. Если у тебя красивая жена — ты и так далеко пойдешь.
5. Если твоего сына зовут Михаил — говори начальству, что он так назван в честь «нашего уважаемого вождя, тов. Калинина».
6. Боясь исключения из партии, не забудь перед заседанием КК поставить свечу святому.
7. Если в старое время околоточный, бережно обняв, отвозил тебя, пьяного, домой — намекай на собраниях, что и ты побывал в тисках полиции».
***
В ходе социалистической реконструкции общества в 1930-х окончательно исчезает — с идеологической точки зрения — сама мелкая буржуазия, носитель и распространитель «мещанских» ценностей; бывший мелкобуржуазный элемент объявлялся органично влившимся «в классы рабочих и колхозных крестьян или же в прослойку трудящейся интеллигенции». Поэтому парадоксальным образом элементы мещанства — комфортное, консервативно обустроенное жилье, традиционная семья, конвенциональные художественные и литературные вкусы — стали допустимыми и одобряемыми, например, для рабочего-ударника или представителя новой элиты. Кроме того, в этот период во взрослую жизнь вступают поколения, воспитанные советской школой в условиях принципиально перестроенного общества. Настоящий перелом в этом вопросе происходит именно со сменой поколений. Происходит унификация социального состава общества, сходят с общественной сцены нэпманы, «бывшие», старая интеллигенция. Совершается переход «от раннебольшевистских, эгалитаристских ценностей» к традиционным, что является одним из характерных признаков перехода от «Культуры Один» к «Культуре Два». В соответствии с этой концепцией следующий «заход» борьбы с «мещанством» приходится на новую волну «Культуры Один» на рубеже 1950‒1960-х с характерной романтизацией эпохи «комиссаров в пыльных шлемах» и первого послереволюционного десятилетия, новыми, апеллирующими к упрощению и отказу от «формальных излишеств» эстетическими нормами, призывами к бескорыстному и искреннему служению комплексу идей обновленного и «десталинизированного», вернувшегося к «ленинским идеалам» коммунизма.
Бонус: молодой Олег Табаков в фильме "Шумный день" (1960 г.) читает антимещанские стихи.
siticen: (Default)
П. Лепешинский вспоминает такой случай из жизни за границей вместе с В. И. Лениным:

Случилось как-то, что нас большая компания в Женеве отправилась на воскресную прогулку. По дороге зашли на квартиру Ульяновых, прихватили с собой Надежду Константиновну (жена В. И.), а оставшемуся домовничать Ильичу мы с женой прикинули наше пятилетнее детище. Вл. Ильич, нахмурившись, стал читать газету, пытаясь сначала не обращать внимания на гостью. Но как-никак, а гостеприимство обязывает. Газета полетела в сторону, он рванулся в кухню, притащил оттуда миску с водой и стал пускать по воображаемому озеру корабли из скорлупок от грецких орехов. Гостья сначала заинтересовалась морскими маневрами, и успокоенный Ильич снова принялся за газету. Но юной гостье скоро надоело возиться с флотилией, она забралась на диван, поджала под себя ноги, долго смотрела упорными оловянными глазами на Ильича, видимо, изучая его наружность, и, наконец, нарушила долго царившее молчание:
— Ленин, а Ленин, отчего у тебя на голове два лица?
— Как так — два лица? — удивился и улыбнулся вопрошаемый.
— А одно спереди, а другое сзади...
Ильич, тот самый Ильич, который никогда не лез за словом в карман, теперь, быть может, в первый раз в своей жизни, не сразу нашелся, что ответить.
— Это оттого, что я очень много думаю, — после некоторой паузы промолвил он наконец.
Разговор шел о лысине Ильича.
В позднейших переизданиях мемуаров Лепешинского этот эпизод был, разумеется, вымаран советской цензурой.

Стихи про сны:
Ночь звездами огнится,
Снов выпускает рой.
Отцу два раза снится,
Что он — труда герой.

А сыну — самолеты,
Каких не видел свет.
Летит он вольным лётом,
Шлет радио-декрет:

— Пусть счастье бедным льется,
Кропит водой живой!
Летите в гости к солнцу,
На праздник мировой!
Рубрика "Их нравы" называлась тогда иначе:
Там, где нет Советской власти

В русской школе было товарищество между детишками; они выбирали себе предметы для изучения. В немецкой же школе дети дрались между собою и должны были учить то, что им приказывали; если они не исполняли приказания, то учитель их бил палкой.

***
В Америке детские коммунистические группы ведут усиленную работу с пролетарскими детьми. Эти группы добиваются того, чтобы дети рабочего класса были стойкими сознательными борцами пролетарской революции.

Замечательно то, что в своей борьбе американские деткомгруппы выявляют отдельные типы молодых борцов, которых можно назвать поистине настоящими революционерами. К числу таких следует отнести две интересных личности.

Это — 14-летний юноша Лео Гранов и 13-летний Морис Спектор.

В начале 1924 года в Нью-Йорке состоялся процесс над членом американской деткомгруппы — Лео Грановым.

Вся американская печать трещала об этом молодом революционере, прозванном "маленьким Троцким". На суде Лео Гранов резко критиковал существующие в "свободной" Америке порядки. Не менее блестящую речь произнес во время громадного собрания, посвященного памяти Ленина, юный Морис Спектор.

— Нас учат быть предателями рабочего класса — заявил маленький оратор, и его слова были покрыты аплодисментами тысячной рабочей аудитории.

Так постепенно растет и ширится детское коммунистическое движение.
"Покрыты аплодисментами"! Обычно чем-то другим кроют. А вообще этот типаж не изменился: сейчас такие грановы бегают с палестинскими флагами и называются SJW. (Про деткомгруппы я еще кусок текста отсюда добавил.)

В пользу детей Германии:
ПРОВЕЛИ ТРЕХДНЕВНИК: СОБРАЛИ 1000 РУБ. ЗОЛ.

Харьковские спартаковские организации детей в деле помощи детям Германии сразу заняли видное место. Ими проведен трехдневник помощи. Трехдневнику предшествовала подготовительная агитационная неделя, в течение которой были изданы: специальный номер газеты "Юный Спартак", лозунги, листовки, плакаты.

Агитационная кампания широко захватила не только детей, но и взрослое, трудящееся население.

В течение трехдневника проведены сборы, спектакли, общественные работы и другие мероприятия.

Рабочие и работницы отзывчиво отнеслись к детской кампании международной солидарности и всячески содействовали ее успешному проведению.

В результате в течение трехдневника собрано более 1000 рублей золотом и много предметов одежды и проч.

Дружным усилием харьковские спартаковцы заложили прочный фундамент нашей братской помощи зарубежным детям.
Образчик наивного письма:
ЛЕНИН

Нет такого уголка, где бы не знали Вождя пролетариата, сильного, смелого, бодрого, находчивого, умного Ленина.

В Италии маленькие мальчики на улице пишут углем имя Ленина.

Ленин был способный и стойкий, чего хотел, то и делал. Жил небогато, по-пролетарски, и был жизнерадостный. Люди удивлялись, как он может упорно работать и не обращать внимания на себя. Когда он был в тюрьме со своими товарищами, он всегда пел: "Смело, товарищи, в ногу".

Притом Ленин был самый гениальный человек. Он имел большую способность заранее понимать, что будет с пролетариатом. Он говорил, что каждая кухарка должна уметь править государством.

Каждый гражданин должен быть предан душою и телом Ильичу, нашему избавителю, отцу и учителю.

Раньше, когда он жил, я был уверен, что если германская революция не удастся и буржуазные страны пойдут на Россию, то Ильич, больной, встанет с постели и будет бороться до последней капли крови. Вот как, думал я, самопожертвует собою Ильич. Такими же должны быть и мы, товарищи, — так думал я, — когда мы вырастем и окрепнем, а он еще больше состарится.

Но теперь тело его умерло, а дело живет, и не нужно бояться без Ильича.

Яша С., 13 лет.
(За первую цитату спасибо тг-каналу USSResearch.)
siticen: (Default)
Сложно даже поверить, что по современной собянинской Москве ходил человек, своими глазами видевший «сучьи войны» середины прошлого века.

siticen: (Default)
Издан четырехтомный сборник документов «Аппарат ЦК РКП(б) в апреле 1922 — мае 1924 года: структура, функции, кадры, место в советской политической системе» (М.: Русский фонд содействия образованию и науке. Университет Дмитрия Пожарского, 2023).

Сборник, содержащий документы из РГАСПИ и РГАНИ, раскрывает динамику функционирования выборных органов и аппарата ЦК РКП(б) в советской политической системе. В первый том включены документы, описывающие механизмы конструирования выборных органов ЦК (Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК), и материалы о работе постоянных комиссий ЦК (Штатной, Циркулярной, ЦКК). Значительный раздел издания посвящен общим вопросам работы аппарата ЦК, начиная с описания статуса отделов и сотрудников ЦК и заканчивая формированием секретного делопроизводства, созданием единой системы регистрации и учета документов в ЦК РКП(б) в 1922–1924 гг.

Во второй, третий и четвертый тома включены документы о работе структурных подразделений аппарата ЦК: Учетно-распределительного, Организационно-инструкторского, Управления делами ЦК, Финансового отдела, Отдела по работе среди женщин (Отдела по работе среди работниц и крестьянок), Агитационно-пропагандистского отдела ЦК РКП(б). Бюро Секретариата, Статистического отдела, Истпарта, Института Ленина, Отдела печати, Информационного отдела, Организационно-распределительного отдела ЦК РКП(б). Читатель может познакомиться с положениями об отделах, их штатами, структурой, циркулярами, планами работ и отчетами, стенограммами заседаний и выступлений руководителей. Публикуемые документы позволяют увидеть как внутреннее устройство этих отделов, так и их роль в выработке политических решений, взаимодействие с другими институтами советской политической системы. В четвертый том вошел раздел с воспоминаниями о работе аппарата ЦК, а также указатель комитетов и организаций РКП(б)-ВКП(б), географический указатель, хроника становления аппарата ЦК, список источников и литературы, именной указатель, где впервые приведены краткие биографические данные на сотрудников аппарата ЦК.
Прошло каких-то сто лет, а созданные краснопузой сволочью властные институты уже стали такой же унылой частью истории, как Приказ тайных дел или Собственная Е. И. В. канцелярия. Вот пусть историки в этих копролитах и роются.
siticen: (Default)
Из отличной статьи Николая Митрохина о том, как позднесоветская интеллигенция погружалась в адскую пучину дремучего мракобесия, лженауки и нью-эйджа:
Логика осмысления советским интеллигентом новой информации в этот период была примерно такой: раз признаны полноценными научными дисциплинами прежде официально порицаемые партией как «лженауки» генетика и кибернетика, получили поддержку прежде отсутствовавшие в советской системе социология и охрана природы (экология) — значит, футурология, уфология, астрология, «методология» и «наука о ноосфере» также вскоре добьются своего признания и нужны лишь небольшие усилия, чтобы преодолеть «косное» мышление «чиновников от науки»; если существует электронно-вычислительная машина и человек полетел в космос, то почему бы не быть «вечному двигателю» и НЛО; если в советской прессе в положительном контексте упоминаются акупунктура и чудесное средство «мумие», то почему не могут существовать хилерство, паранормальные способности и возможность изобретения средства для вечной жизни; если есть йоги, готовые месяцами жить в гробу, закопанном на три метра под землю, и ходить по раскаленным углям босыми ногами, то почему отказывать в праве на существование «снежному человеку» и «лохнесскому чудовищу»?
<...>
Крайне скептическое отношение представителей технической интеллигенции к гуманитарным наукам, выражаемое в распространенной формуле «есть науки естественные и противоестественные», уверенность в том, что человек, разбирающийся в высшей математике или квантовой физике, сможет правильно и логично дать «окончательный ответ» на насущные вопросы философии и истории, остаются основными причинами образования сциентистских концепций.
<...>
К началу перестройки население страны было подготовлено государственными СМИ к восприятию «чуда», мистическому видению окружающего мира, поиску «дороги к храму», к которому призывал один из первых и наиболее известных «перестроечных фильмов» — «Покаяние» режиссера Т. Абуладзе (1986). В среде интеллигенции сформировались устойчивые группы сторонников различных верований, насчитывавшие совокупно сотни тысяч человек, имевшие инфраструктуру, действующую, как правило, уже более полутора десятков лет, и предлагавшие свое учение все более широкому кругу сограждан. Каналами распространения этих учений стали не только возможности, легально предоставляемые государством (от телевидения до квазинаучных семинаров), но и самиздат, сообщества хиппи, туристов, «защитников природы».

siticen: (Default)

А поскольку люди были люди, они вызывали в нем гадливое чувство.

Через все его пьесы — от «Балаганчика» до «Розы и Креста» — проносятся целые стада идиотов, которые блеют тошнотворные слова. В «Возмездии» он по-байроновски именовал человечество стадом баранов. Он был великий мастер изображать это стадо, которое у него везде и всегда одинаковое: в кабаке, в салоне, в средневековом замке, на всемирной промышленной выставке, во Дворце культуры, везде и всегда. Во Дворце культуры собраны высшие создания ума человеческого, но для Блока и там те же оргии человеческой глупости. Величайшие достижения прогресса для него такой же вздор, как и все остальное, и профессор так же глуп, как клоун. «Тупые, точно кукольные, люди!» говорит о них главный герой, и это не сатира, но боль. Злые обезьяны с вульгарными словами и жестами, «с вихляющимся задом и ногами, завернутыми в трубочки штанов»… «Серые виденья мокрой скуки»… «Хозяйка дура и супруг дурак», — какое было дело серафиму до их свадеб, торжеств, похорон? Люди только портят природу. Еще во втором томе Блок с великолепной надменностью трактовал человеческое стадо, испортившее ему морской берег:

Что сделали из берега морского
Гуляющие модницы и франты?
Наставили столов, дымят, жуют.
Пьют лимонад. Потом бредут по пляжу,
Угрюмо хохоча и заражая
Соленый воздух сплетнями…

Это брезгливое чувство с годами только усиливалось в нем, и, например, в «Плясках Смерти» он называет людей просто «вздором» и повторяет в «Последнем напутствии», что человеческая глупость безысходна, величава, бесконечна, что в сущности она венец всему; и вслед за Рэскиным приравнивает большинство людей к низшим животным, утверждая, что им доступны только скотские чувства: страх, ненависть и вожделение. В своей последней статье «О призвании поэта» он пишет, что называться человеком — не особенно лестно: «Люди — дельцы и пошляки, духовная глубина которых безнадежно и прочно заслонена "заботами суетного света"». О вере в человеческий прогресс, в человечество, конечно, не могло быть и речи. Еще в 1907 году в своем диалоге «О любви, поэзии и государственной службе» он смеялся над прогрессом и так называемым культурным строительством.
В другой редакции того же текста хитрый Чуковский пытался объяснить мизантропию Блока классовой ненавистью:
Это брезгливое чувство с годами только усилилось в нем.

— Я закрываю глаза, чтобы не видеть этих обезьян, — сказал он мне однажды в трамвае.
— Разве они обезьяны?
— А вы разве не знаете? — сказал он со скукой.

Он называл их самым страшным ругательным словом, какое только было в его словаре: буржуа. Буржуа ненавидел он, как Достоевский, как Герцен, и буржуазная психология для него была гаже, чем дурная болезнь.

Эта способность ненавидеть до бешенства пошлых людей, «пошлецов», и сделала его с юных лет ненавистником старого мира. Он множество раз повторял, что народ не бывает пошлым и что пошлость есть исключительная монополия мещан. По соседству с его квартирой жил какой-то вполне достопочтенный буржуй, не причинявший ему никакого ущерба и по-своему даже чтивший его, но вот какую молитву записал о нем Блок у себя в дневнике:

«Господи боже! Дай мне силу освободиться от ненависти к нему, которая мешает мне жить в квартире, душит злобой, перебивает мысли… Он лично мне еще не делал зла. Но я задыхаюсь от ненависти, которая доходит до какого-то патологического истерического омерзения, мешает жить.

Отойди от меня, сатана, отойди от меня, буржуа, только так, чтобы не соприкасаться, не видеть, не слышать; лучше я или еще хуже его, не знаю, но гнусно мне, рвотно мне, отойди от меня, сатана!» (26 февраля 1918 года).

«Люди мне отвратительны, вся жизнь — ужасна, — писал он матери еще в 1909 году, наблюдая зарубежных мещан. — Европейская жизнь так же мерзка, как и русская…»

Вот этот-то «человеческий шлак» и должна была преобразить катастрофа. Блок был уверен, что, пережив катастрофу, все человекоподобные станут людьми. Предзнаменованием трагического катарсиса, перерождения путем катастрофы служило для Блока землетрясение в Калабрии. Статья Блока, посвященная землетрясению, не печальна, но радостна: катастрофа показала поэту, что люди, очищенные великой грозой, становятся бессмертно прекрасны.
siticen: (Default)
Как известно, в exUSSR в честь Ленина названо какое-то неприличное количество мест и населенных пунктов. Возможно, Ленин даже является по этому параметру рекордсменом, но подтверждения этому я не нашел. Но зато недавно я обратил внимание на то, какую изобретательность проявляли советские номинаторы-ленинисты при выборе, так сказать, способа топонимизации. Я насчитал их как минимум шесть:
1) по фамилии-псевдониму (самый частый способ, примеры излишни);
2) по настоящей фамилии (Ульяновск, Новоульяновск);
3) по псевдониму-отчеству (Ильичевск, улицы Ильича);
4) по еще одной фамилии-псевдониму (!!!) (улица Тулинская в Москве);
5) по перифразу (поселок Вождь Пролетариата в Московской области, ныне  деревня Верейка);
6) неологизм-гибрид из частей имени и фамилии-псевдонима (астероид Владилена).
siticen: (Default)
Словарь Ушакова:
РАДИОЗАЯЦ. Лицо, включившее свой аппарат в радиосеть без уплаты соответствующих абонементных взносов за право пользования радио.

Викисловарь приводит такой пример:
Радиолюбители протестуют против такого порядка массовым радиозайчеством: на 15 000 зарегистрированных приходится приблизительно 50 000 радиозайцев.

Методом научного гугления (то есть учитывая и изначально дефисное написание этого слова) я нашел еще несколько занятных текстов:
Регулярное радиовещание в Одессе началось 18 января 1928 года. Этому предшествовала напряженная работа по радиофикации Одессы и области. Главным средством радиовещания были радиоузлы и радиоточки. Люди старшего поколения помнят еще громкоговорители, установленные в общественных местах, посредством которых радиопередачи выходили в эфир и были доступны всем горожанам, еще не имеющим радиоточки. В местных отделениях связи лежали сотни обращений с просьбой подключить радиовещание в частные дома и организации. Оплата за пользование радио была небольшой, однако неофициальное самостоятельное подключение к сети каралось законом. Газета время от времени предупреждала:
«Всякий, кто не поставил антенну и сделал ввод в квартиру — есть радиозаяц, если он не зарегистрирован» ("Известия", 1928, 6 июня).

То же и в Латвии:
Перед покупкой приемника надо было заплатить абонентскую плату за пользование Радиофоном за три месяца вперед — 2 лата в месяц, летом — лат, годовой абонемент — 21 лат. Неплательщиков наказывали по закону Керенского — своих законов в этой области в Латвии тогда не было, пользовались тем, что было.

«По этому закону надо было платить шесть тысяч рублей или полгода принудительных работ. Не платишь в троллейбусе, автобусе, как тебя называют — "зайцем"? Слушаешь без разрешения радио? Тоже заяц! Но только "радиозаяц". — Много ли известно таких штрафов? — Да, были. Но обыкновенно заканчивалось извинением, сожалением и сиюминутной уплатой и регистрацией "радиоприемного устройства"».

Проверяли и штрафовали полиция и сотрудники Радиофона. Они могли заходить в квартиры и...

«Да, проверять абонемент, была книжка, что ты уплатил — и была печать, что ты официально купил. Был такой штамп PTD, Pasta telegrafa departaments, что твой аппарат официально куплен или неконтрабандным путем завезен из-за границы. Находить "радиозайцев" было очень просто — к таким приемникам надо 30 метров и повыше антенну тянуть».

Тем, кто сам собрал детекторный приемник, следовало его зарегистрировать и платить абонентскую плату.

У раннего ("гудковского") Булгакова нашлась такая сценка:
Днем явился вежливый человек и сказал:
— Я контролер. Давно ли у вас эта штука?
— Два дня, — ответил я, предчувствуя недоброе.
— Вы, стало быть, радиозаяц, да еще с громкоговорителем, — ответил контролер, — вам придется заплатить двадцать четыре рубля штрафу и взять разрешение.
— Это не я радиозаяц, а Петя радиомерзавец, — ответил я, — он меня ни о чем не предупредил и кроме того испортил всю комнату и отношения с окружающими. Вот двадцать четыре рубля, и еще шесть рублей я дам тому, кто исправит эту штуку.
— Мы вам пришлем специалиста, — ответил контролер и выдал мне квитанцию на двадцать четыре рубля.

А вот Катаев, радиофельетон 1924 года:
До сих пор у меня были читатели и почитатели.
Теперь у меня будут слушатели и подслушиватели. Так называемые радиозайцы...
<...>
Каждый честный радиослушатель сидит у себя дома и, держа в руках установленное разрешение на радиоприемник, с полным сознанием своей чистоты перед законом слушает радиогазету.
Но смеется он или плачет, неизвестно.

Радиозаяц напротив.
Наскоро срезав в ближайшем учреждении телефонную трубку, ловко выкрав аршин пятнадцать первой попавшейся под руки проволоки и таким же способом приобретя все другие принадлежности радиолюбительства, радиозаяц спешно вползает куда-нибудь на чердак и, дрожа от малейшего шороха, начинает лихорадочно подслушивать радиогазету.
Но смеется он или плачет — неизвестно.
По всей вероятности, смеется. Потому что плакать ему нет никаких оснований: трубка даром, проволока даром, радиогазета даром — не жизнь, а масленица.

Демьян Бедный тоже не обошел своим вниманием эту тему:
Демьян Бедный (когда-то сосед Л. Сосновского, у которого Цванкин состоял в секретарях, — по "белому коридору" Кремля), узнав, что в Москве ловят "радиозайцев" (тогда требовалось вносить абонентскую плату за каждый аппарат) и что незарегистрированный радиоприемник нашли у Цванкина, написал двухчастное обличительное стихотворение "Язык мой — враг мой!" ("Известия", 1927, 20 февраля). Из первой части:

Вы коммунист иль — сторона,
Вьюн у партийного порога?
Что ж! Если "Правда" вам скучна,
Гуляйте! Скатертью дорога!

Из второй:

Радиозаяц… журналист —
Московский, да-с, не захолустный! —
Не сметил, что газетный лист —
Газетный лист, а не капустный!

Из выступления "тов. Лазутина (Кадниковский уезд)" на каком-то совдеповском шабаше (газета "Красный Север", № 301, 29 декабря 1928 г.):
Надо обратить внимание, чтобы все коммунисты-крестьяне обязательно вступали в колхозы и осуществляли бы правильное партийное руководство. Антирелигиозная пропаганда в деревне проводится плохо. Партийные организации недостаточно уделяют этому внимания. Теперь приходится наблюдать, как попы проявляют свою активность и оказывают влияние на молодежь, не состоящую в комсомоле. Один поп организовал кружок радиолюбителей, поставил антенну и старался завлечь в этот кружок как можно больше молодежи. Впоследствии этот поп был оштрафован как радиозаяц. Надо в дальнейшем обратить серьезное внимание на антирелигиозную работу, особенно в Свердловской вол[ости].

А в третьем номере "Крокодила" за январь 1926 года напечатали карикатуру с такой подписью:
— Товарищ контроль... Я в Москву, на радиосъезд еду.
— А почему зайцем?
— Я радиозаяц.

По-моему, это шутка того же уровня, что и рифма "ботинки — полуботинки": слово-то по сути одно и то же, никакой игры смыслов не возникает. Вот если б они что-нибудь такое про фабзайцев (про которых я тоже узнал сегодня, хотя это слово и более известное) придумали — другое дело (фабзаяц это фабзавучник, ученик ФЗУ (фабзавуча), слово образовано по созвучию).

***
Ну и бонусом, чтобы два раза не вставать, — лишь слегка относящаяся к теме поста заметка из той же газеты "Красный Север", замечательно передающая the Soviet spirit of 1928:
Радио и кино — проводники культуры в массы

Останавливаясь на радио и кино, нужно сказать, что при всё развивающемся в нашей губернии хулиганстве, в особенности в деревне, при наличии большого количества убийц на этой почве, на почве пьянства, на работу радио и кино мы должны обратить самое сугубое внимание. Нужно со всей полнотой использовать эти виды культурно-просветительной работы, добиться того, чтобы создать такую обстановку, чтобы радио и кино постепенно вытесняло из деревни водку, самогон, хулиганство. Нужно всеми мерами бороться с преступлениями, убийствами на почве пьянства и хулиганства. Только при этих условиях мы сумеем сохранить тех 200-300 молодых и здоровых парней, направить их силы на поднятие производительности сельского хозяйства, которые ежегодно погибают от ножа хулигана.

siticen: (Default)
На официальном сайте ФСБ России есть раздел "Краткие биографии руководителей".
Замечательны эти биографические справки не столько краткостью, сколько бессодержательностью и тенденциозной неполнотой, граничащими с ложью.

Начнем по порядку.
ДЗЕРЖИНСКИЙ ФЕЛИКС ЭДМУНДОВИЧ
Родился 30 августа (11 сентября) 1877г. в имении Дзержиново Ошмянского уезда Виленской губернии в мелкопоместной дворянской семье.
Окончил семь классов Виленской гимназии.
Член РСДРП с 1895г.
С 20 декабря 1917г. - председатель ВЧК.
С февраля 1922г. - председатель ГПУ-ОГПУ.
Одновременно:
с августа 1919г. - начальник Особого Отдела ВЧК,
с марта 1919г. по июль 1923г. - нарком внутренних дел.
20 июля 1926г. после выступления на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) умер от сердечного приступа.

Из этой справки совершенно не ясно, чем, собственно говоря, занимался Дзержинский, за что получил свое прозвище (кстати, какое?) и т. п.
Ну да ладно. Едем дальше.
ПЕТЕРС ЯКОВ ХРИСТОФОРОВИЧ
Родился 3 декабря (21 ноября) 1886г. в Брикенской волости Газенковского уезда (Никрацкий сельсовет Кулдигского района Латвии) в семье батрака.
Член РСДРП(б) с 1904г.
В декабре 1917г. назначен членом коллегии ВЧК.
С 1918г. - председатель Революционного трибунала.
С 7 июля по 22 августа 1918г. - председатель ВЧК.

Так, стоп. А что, тов. Петерс до сих пор жив? Нет? А что с ним случилось? Тоже сердечный приступ, может? Не дает ответа.
МЕНЖИНСКИЙ ВЯЧЕСЛАВ РУДОЛЬФОВИЧ
Родился 19 (31) августа 1874г. в Петербурге в семье преподавателя истории.
Окончил юридический факультет Петербургского университета.
Член РСДРП с 1902г.
В органах ВЧК с сентября 1919г.
С 1923г. - заместитель председателя ОГПУ.
30 июля 1926 г. назначен председателем ОГПУ.
Умер 10 мая 1934г.

Ага, этот хотя бы точно умер. Непонятно только, от чего.
ЯГОДА ГЕНРИХ ГРИГОРЬЕВИЧ
Родился в 1891г. в Рыбинске в семье золотых дел мастера.
В 1908г. окончил гимназию в Нижнем Новгороде, где затем работал статистом.
Член РСДРП(б) с 1907г.
В 1911г. выслан в Симбирск за революционную деятельность.
В органах ВЧК с 1919г.
В 1926г. назначен заместителем председателя ОГПУ.
10 июля 1934г. назначен наркомом внутренних дел СССР.
7 октября 1935г. назначен генеральным комиссаром госбезопасности.

Опа! Что, тов. Ягода так до сих пор в этой должности и служит? Нет? А что же с ним сталось? Взят живым на небо, может? Ну так бы и написали тогда.
ЕЖОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ
Родился в 1895г. в Петербурге.
Член РСДРП(б) с 1917г.
Самоучка.
Трудовую деятельность начал в 1909г. рабочим одного из заводов.
С 1917г. военкомиссар ряда частей РККА.
С 1922г. на партийной работе.
26 сентября 1936г. назначен наркомом внутренних дел СССР.
27 января 1937г. назначен генеральным комиссаром госбезопасности.

Опять двадцать пять! Тоже исчез, значит. "Шел и шел, и вдруг исчез". Между тем даже Википедия знает, что 8 апреля 1938 года Ежов был назначен наркомом водного транспорта. Об этом карьерном взлете справка почему-то умалчивает, в то время как, например, постгэбэшная карьера Андропова расписана вполне подробно:
АНДРОПОВ ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ
Родился 2 (15) июня 1914г. на станции Нагутская Ставропольского края.
Член ВКП(б) с 1939г.
С 1936г. - на комсомольской и партийной работе. Окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС.
С 1953г. на дипломатической работе: в 1954-1957гг. - посол СССР в ВНР.
С 1957г. - заведующий отделом ЦК КПСС,
одновременно с 1962г. - секретарь ЦК КПСС.
В 1967-1982гг. - председатель КГБ СССР.
Генерал армии.
С мая 1982г. секретарь, а с ноября 1982г. - Генеральный секретарь ЦК КПСС.
Одновременно с 1983г. - Председатель Президиума Верховного Совета СССР.
Умер в 1984г.
Похоронен на Красной площади в Москве.

В общем, отправился Ежов к своему коллеге, наркому водно-подземного транспорта, но читателям справки знать об этом не положено.
БЕРИЯ ЛАВРЕНТИЙ ПАВЛОВИЧ
Родился 17(29) марта 1899г. в селе Мерхеули Сухумского района Абхазии.
Член РСДРП(б) с 1917г.
В 1919г. окончил Бакинское среднее механико-строительное техническое училище.
В органах госбезопасности с 1921г.
С августа 1938г. - первый заместитель наркома НКВД СССР
С декабря 1938г. по 1946г. и в марте - июне 1953г. - нарком (министр) внутренних дел СССР.

"С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде".
МЕРКУЛОВ ВСЕВОЛОД НИКОЛАЕВИЧ
Родился 25 октября (7 ноября) 1895г. в г.Закаталы (Дагестан) в семье военнослужащего.
В 1913г. с золотой медалью окончил Тифлисскую гимназию и продолжил обучение на физико-математическом факультете Петербургского университета.
С 1921 по 1922гг. - следователь Транспортного отдела Грузинской ЧК.
В 1925-1931гг. - начальник Секретно-оперативного управления и заместитель председателя ГПУ Аджаристана.
С 1931г. на партийной работе.
В 1938г. возвращается на работу в органы госбезопасности.
С 1938г. - заместитель начальника ГУГБ НКВД СССР.
1938-1941гг. - заместитель наркома НКВД.
В период с 3 февраля 1941г. по 20 июля 1941г. и с 20 июля 1943г. по 1946г. - нарком госбезопасности СССР.
В период 1941-1943гг. - заместитель наркома

Тоже исчез. Как в воду канул.
АБАКУМОВ ВИКТОР СЕМЁНОВИЧ
Родился 11 апреля 1908г. в Москве в семье рабочего.
Член ВКП(б) с 1930г.
В органах НКВД с 1932г.
В 1941г. назначается заместителем наркома НКВД СССР.
В 1941-1943гг. - начальник Управления Особых отделов НКВД СССР.
С 1943г. - начальник Главного управления НКО "Смерш"
С 1946 по 1951гг. - министр госбезопасности СССР.
Генерал-полковник.

Не помогло ему звание, так же исчез.
ИГНАТЬЕВ СЕМЁН ДЕНИСОВИЧ
Родился 1 (14) сентября 1904г. в деревне Карловка Херсонской губернии.
Член ВКП(б) с 1928г.
С 1920г. в органах ВЧК, на комсомольской и профсоюзной работе.
С 1935г. на партийной работе.
В 1935г. окончил Всесоюзную промышленную академию.
В 1951 - 1953гг. - министр государственной безопасности СССР.
Умер 27 ноября 1983г.

О! Умер! Да неужели? Прекратились, значит, таинственные исчезновения!
***
У меня только один вопрос: на каких идиотов все это рассчитано?
siticen: (Default)
Главным врагом госбезопасности была Коммунистическая партия Советского Союза. И поэтому, как только у госбезопасности появилась возможность поднять голову и наконец-то расправиться с партией, госбезопасность это сделала. Она завершила в 1991 году ту битву, которую начал еще Дзержинский в декабре 1917-го, с первого дня образования ВЧК, когда он тогда еще в союзе с партийным секретариатом боролся против Ленина. После того, как Ленина удачно удалось умертвить, началась смертельная борьба между партийным секретариатом, возглавляемым Сталиным, и госбезопасностью, Дзержинским. В этой борьбе победил Сталин. А дальше началось перетягивание каната, кто кого, то партия осиливала, то госбезопасность перехватывала инициативу. Все это кроваво развивалось до смерти Сталина и даже чуть-чуть позже.
<...>
На уровне институтов главную роль в этой стратегической битве по захвату власти играла коллегия КГБ. Эта самая важная структура в государстве существовала тихо и незаметно. Никто не обращал на нее внимания, а на самом деле коллегия КГБ была неким эквивалентом политбюро в партии и определяла стратегические задачи, стоявшие перед ведомством. Был создан очень важный институт внутри КГБ, который назывался "офицеры действующего резерва". Система офицеров действующего резерва и стала тем кадровым инструментом, через который была захвачена власть в России. По решению коллегии КГБ в мирный советский сектор по линии офицеров действующего резерва стали засылаться агенты, как если бы они засылались за границу. Десятки тысяч шпионов тайно работали в советских структурах и организациях, в редакциях газет, на телевидении, в банках, в научных институтах, в университетах. В результате этой кропотливой работы на абсолютно всех мало-мальски важных позициях оказались офицеры КГБ. Поэтому, когда президентом стал Путин, власть в стране была захвачена моментально. Как на шахматной доске все эти люди давным-давно занимали серьезные позиции.
Что-то он совсем кукухой поехал. Это же классическая теория заговора, только вместо ZOG — КГБ.
siticen: (Default)
Wer sagt uns immer: Seid bereit!?
Wer ist uns Lehrer jederzeit?
Genosse Stalin!

Wer sagt: Lernt in der Schule gut!?
Wer gibt die Losung, klar und gut?
Genosse Stalin!

Wer liebt uns, wie ein Freund uns liebt?
Wer ist’s, der immer Mut uns gibt?
Genosse Stalin!

Wer ist’s, der gern uns glücklich sieht?
Wem singt der Pionier sein Lied?
Genosse Stalin!
(Надеюсь, автора не расстреляли за халтурную рифму gut – gut; кстати, эти двустишия хорошо ложатся на мотив песенки про Буратино; жаль, что их так мало.)
Eins und zwei

Eins und zwei, drei und vier,
Pioniere heißen wir.
Rote Fahnen woll’n wir tragen
und in allen Sprachen sagen:
Eins und zwei, drei und vier,
Pioniere heißen wir.

Marschlied

Eins, zwei, drei und vier,
marsch, marsch, Pionier!
Fünf, sechs, sieben, acht,
sei stets auf der Wacht.
Neun, zehn, voran, voran,
marsch, marsch, wie ein Mann.

Pioniere marschieren

Los, Pioniere! Heran! Heran!
Marsch, Pioniere! Voran! Voran!
Hoch unsere Fahne! Immer bereit! —
ist unsere Losung zu jeder Zeit.
Ну и картинка:

gutalin 1951
siticen: (Default)
Khodorkovsky contributed capital from the NTTM profits, and soon began making himself loans to fund his computer import business. Then he found a loophole that allowed him into an even more lucrative trade: the exchange of hard currency. It was now that his business really took off. He could change roubles for dollars at the official fixed state price of sixty-five kopecks to the dollar, and then sell computers at a price worth forty roubles to the dollar. The profits were enormous. The Soviet central bank granted Menatep one of the first licences to trade hard currency, and soon the bank was transferring huge amounts of money abroad.

Profile

siticen: (Default)
siticen

August 2025

S M T W T F S
     12
345678 9
10111213141516
17181920212223
24252627282930
31      

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Aug. 13th, 2025 08:22 pm
Powered by Dreamwidth Studios