Cтихийно ходили в театры, кино, музеи

[siticen]

Еще из той же книжки (с. 250-253), протокол допроса М. Красильникова от 20.12.1956:

ВОПРОС: Как реагировали комсомольские и общественные организации университета на это неправильное поведение и такое уродливое явление в жизни студентов Ленгосуниверситета?

ОТВЕТ: На частые употребления спиртных напитков студентами никто никакого внимания не обращал и не обращает и вообще никакой воспитательной работы среди студентов не ведется. Об этом я хочу рассказать подробнее.

После окончания средней школы я решил поступить в Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова, который в моем воображении был «храмом науки», где я мог бы получить достаточные знания, навыки, чтобы быть хорошим журналистом, поскольку стать журналистом была моя мечта. Я считал, что в таком учебном заведении жизнь бьет ключом, казалось, что жизнь в университете кипучая, люди становятся членами хорошего, большого коллектива.

Должен заметить, что не только я один так думал, аналогично думали и другие юноши и девушки, поступающие в университет имени А. А. Жданова.

Поступив в университет, я и другие студенты ждали чего-то нового: хороших бесед, встреч, интересной общественной работы, однако с первых же дней учебы в университете мои мечты, мои надежды, да и не только мои, но и других лиц стали рушиться.

ВОПРОС: Почему?

ОТВЕТ: Никакого хорошего, дружного коллектива создать не удалось, поскольку «коренные», если так можно выразиться, ленинградцы, поступившие в университет, смотрели на нас свысока, считая себя гениальными людьми, а нас, приехавших с периферии, — ничтожеством. Не было помощи в этом вопросе и со стороны общественных организаций университета, а также и комсомольской организации. Эта нездоровая обстановка дала, безусловно, отрицательный толчок.

ВОПРОС: Продолжайте свои показания.

ОТВЕТ: Мы, первокурсники, ждали от преподавательского состава интересных бесед, лекций, дискуссий, однако ничего этого не было, и наши надежды разлетались, рассеивались, как дым. Преподавательский состав университета с молодыми студентами не работал, ограничиваясь лишь чтением лекций, причем эти лекции не всегда удовлетворяли студентов своим качеством. После лекции преподаватель уходил, и студенты не видели его до следующей лекции. Жизнью и бытом студентов никто не интересовался и не интересуется, отсюда частые происшествия, частые пьянки. Студенты предоставлены сами себе. Часть преподавателей даже не знает как следует студентов, студенты же — преподавателей. За пять лет учебы на филологическом факультете в университете я ни разу не видел декана факультета и не знаю, кто им является, да и не только я, а и большая часть студентов нашего факультета.

Но больше всего было обидно и больно, что комсомольская организация факультета и всего университета в целом всю работу среди комсомольцев, молодежи свела на нет, ограничиваясь лишь сбором членских взносов с комсомольцев. Комсомольские собрания были неинтересными, как правило, неподготовленными, молодежь не зажигали, и поэтому постепенно каждый замыкался в себе, общественной, комсомольской жизни не было и нет. Жизнь становилась безмерно скучной. Взять хотя бы такой пример: у нас в группе избрали комсорга, профгруппорга и старосту группы, которым не объяснили, не подсказали, как надо работать. В результате этого работа среди комсомольцев свелась к одному сбору членских взносов, а староста группы отмечал посещаемость студентами лекций. Правда, для проформы составлялись планы работы, но они никогда не выполнялись, хотя в бюро ВЛКСМ факультета регулярно посылались копии этих планов, а там, очевидно, их подшивали в дела, так как никто из членов бюро не интересовался, как же выполняются намеченные планы.

Студенты стихийно ходили в театры, кино, музеи. Что и говорить, секретаря комсомольской организации университета я совершенно не знаю и ничего о нем не слышал, ни разу его не видел, секретаря партийной организации я также не знаю. Не только я их не знаю, не знают их и другие студенты, хотя догадываются, что они должны существовать.

Отсутствие идеологической работы среди студентов привело к тому, что лекции по социально-политическим дисциплинам посещаются очень плохо, кстати сказать, лекции очень скучные. Я давно интересуюсь вопросами политики, и мне казалось дикостью, когда я узнавал, что студенты университета, в частности филологического факультета, большинство из них, не читают газет.

На семинарских занятиях по политэкономии и основам марксизма-ленинизма говорят такие вещи, что становится прямо неудобно за них. Большинство студентов не знает элементарных вещей. Как правило, постановлений партии и правительства не знают. Готовясь к занятиям, конспектируют ту или иную работу, а в суть дела не вникают, поэтому и отвечают на семинаре строго по конспекту. Стоит преподавателю задать вопрос, чтобы студент высказываемые положения связал с настоящей действительностью, как отвечающий замолкает и ничего путного сказать не может. Мне казалось просто чудовищным, когда на семинарских занятиях по политэкономии разбирали вопрос о социалистической системе сельского хозяйства и одной студентке (фамилию не помню) был задан вопрос, о чем говорилось в последнем постановлении Пленума ЦК КПСС, то эта студентка ответила: «Я не помню, но на нем говорилось о внедрении в сельское хозяйство какой-то культуры». После долгого раздумья она заявила: «Кажется, кукурузы».

Незнание элементарных вещей студентами меня удивляло и удивляет, тем более что о решениях Пленума ЦК КПСС и о внедрении кукурузы в сельское хозяйство писалось в это время на страницах нашей печати.

Абсолютное большинство студентов не может связать те или иные положения марксистско-ленинской науки с фактами коммунистического движения на современном этапе. Я не ошибусь, если скажу, что стоит спросить студента, пожалуй, любого, за единичным исключением, с филологического факультета (отделение русского языка и литературы) — какой строй, скажем, в Албании, и он не ответит на этот вопрос ничего путного. Его же можно убедить, что, например, во Франции народная демократия.

Один раз в неделю в нашей учебной группе должны проводиться политинформации. Так это важное мероприятие свели к простой читке газет. И, естественно, студенты сидят и ничего не слушают.

Я приведу еще один пример, который подтверждает, что студенты филологического факультета не интересуются международными событиями. После установления дипломатических и политических отношений с Югославией студент филологического факультета, правда, не из нашей группы, и поэтому его фамилию я не знаю, на семинарском занятии по основам марксизма-ленинизма заявил, что в Югославии фашистский строй и там действует банда Тито. Он это прочитал в старом учебнике и сделал такое заявление на семинарском занятии. Это, конечно, случай из ряда вон выходящий: но в основном уровень политических знаний у студентов крайне низок. Это я утверждаю с полной ответственностью.

Ослабление идеологической работы в университете привело к тому, что студенты, если их так можно назвать, поскольку они являются сомнительными личностями, использовали открытый «дискуссионный клуб» для обсуждения положения в советской литературе для антисоветских выступлений. Они с трибуны начали восхвалять Троцкого, Бухарина, Зиновьева, требовать издания их сочинений.

Характерно, что «дискуссионный клуб» был создан по инициативе партбюро и на его заседаниях присутствовали члены партбюро, однако выступлениям, которые носили ярко выраженный антисоветский характер, эти члены партбюро должного отпора не дали. Плохо было и то, что выступавших с такими речами разбирали не на общем собрании, чтобы показать всю вредность их выступления, а сделали это как-то тайком, чтобы никто из студентов не знал существа дела, поэтому по университету среди студентов пошли разные слухи, а студенты существа дела так и не узнали. А эти люди окружены каким-то «ореолом славы», якобы пострадавшие «за правду».

Всего я, конечно, припомнить не могу, это только часть недостатков в воспитании студентов Ленинградского госуниверситета, а их намного больше.

Допрос окончен в 11 часов.

Протокол допроса лично прочитан, ответы с моих слов записаны правильно. <подпись>
ДОПРОСИЛИ: НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ КГБ при СМ СССР по Ленинградской области
генерал-майор <...>
СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДОТДЕЛА УКГБ при СМ СССР по Ленинградской области
ст. лейтенант <...>
Стенографировала
машинистка Секретариата УКГБ ЛО
<...>
[Следственное дело Красильникова М. М.Л. 47-51.]

Фамилии чекистов, кстати, до сих пор засекречены.