siticen

И все-таки одна уникальная особенность резко отличает рынок наркотиков от любого другого рынка. Эта особенность — DSB-доход, неизменно увеличивающийся вместе с динамикой спроса (зависимости). Если при покупке малолитражного автомобиля бывает трудно предположить, что потребителю так понравится рулить, что в конце концов он ограбит банк, чтобы купить Роллс-Ройс (Rolls-Royce seeking behavior), то на рынке наркотиков подобная логика событий не только возможна, но и наиболее вероятна.

А между тем, если бы возможность «совокупного наркомана» увеличивать доход была бесконечна, он, подобно ненасытному кадавру-потребителю из фантастической повести Стругацких, втянул бы в наркопроцесс все обозримое социальное и физическое пространство и в конце концов «закуклился и остановил время».

Предел роста дохода наркомана совпадает с максимально возможным уровнем полезности, который как нигде четко определяется физическими возможностями человека. Предел и выражается физическими величинами (вес дозы, частота приема, содержание активного вещества и т.д.). Передозировка влечет за собой неизбежную и немедленную смерть. В экономическом же смысле максимальной следует считать такую полезность, превышение которой на любую малую величину приводит к уходу потребителя с рынка наркотиков (и из жизни). Максимальная полезность определяет и максимальную величину спроса.

Но если предел положен индивидуальному спросу наркомана, то есть предел и у совокупного рыночного спроса всех наркоманов.

В этой ситуации единственной переменной, на которую может влиять фирма, остается цена. Но увеличивать доход, бесконечно поднимая цену, оказывается непродуктивно, поскольку максимум DSB-дохода определяется не только физическими, но и социальными (а также и ментальными) возможностями потребителя, превышение которых может привести к «передозировке» криминального поведения, в результате чего наркоман также покидает рынок (гибнет или надолго оказывается в тюрьме). Таким образом, если рынок ориентирован только на наркозависимого потребителя, то при повышении цены общая тенденция к угасанию производства и всей отрасли в целом не меняется.
<...>
Основной продукт наркобизнеса — вовсе не наркотики. Строго говоря, наркотики вообще не продукт наркобизнеса. Для их производства не нужны ни синдикаты, ни картели, но достаточно или кустарного заводика рядом с плантацией коки или опийного мака, или простенькой лаборатории с элементарным набором школьной химпосуды где-нибудь на окраине большого города — для производства синтетических наркотиков. Картели и синдикаты с их учеными, летчиками, радиооператорами и лидерами парламентских фракций, с их военизированными подразделениями, огромным арсеналом оружия и даже, как некоторые утверждают, с подводными лодками и спутниками-шпионами — вся эта концентрация людских и материальных ресурсов необходима для производства блага значительно более дорогого и сложного — для производства самой возможности производить, продавать и потреблять наркотики в условиях юридического запрета или, точнее, — для производства особого институционального порядка, при котором такие возможности могут быть реализованы.
<...>
Запрет, как мы ранее выяснили, — одна из форм юридического обобществления. Но из всех возможных способов регулирования отрасли — налогообложение, национализация, запрет — запрет как раз наименее продуктивен. Запретить рынок — не значит уничтожить его. Запретить рынок — значит отдать запрещенный, но активно развивающийся рынок под полный контроль криминальных корпораций. Мало того, запретить рынок значит обогатить криминальный мир сотнями миллиардов долларов, предоставить криминальным силам широкий доступ к общественным благам, которые будут перекачиваться наркоманом-потребителем в карманы поставщиков-мафиози. И, наконец, самое главное. Запретить рынок — значит дать криминальным корпорациям возможности и ресурсы для целенаправленного, программного политического влияния на те или иные общества и государства.
<...>
Вместе с тем необходимо иметь в виду, что полная и безоговорочная легализация может означать лишь столь же полную декоммерциализацию наркотиков, их свободную бесплатную (или почти бесплатную) раздачу, что возможно лишь в результате последовательного обобществления всей отрасли в целом... Здесь мы должны остановиться, поскольку рассуждения о том, к каким последствиям может привести свободная продажа (или даже бесплатная раздача) кокаина, героина, синтетических галлюциногенов и других наркотических средств, и о том, может ли общество справиться в такими последствиями, выходит за пределы нашего исследования. Заметим только, что общественное мнение ни в каком смысле не готово не только что решать, но хотя бы конструктивно обсуждать проблемы такого рода.
<...>
Проблема наркомании — социальная, политическая, научная — абсолютно нетрадиционна по своему характеру. Вся безнадежность ситуации с наркотиками показывает, что людям, обществу ничего не остается, как только научиться жить в мире, набитом наркотиками, в окружении опасностей, из этого проистекающих. Подобных задач человечеству решать еще не приходилось. А потому здесь требуются нетрадиционные подходы, сильная политическая воля и высокое интеллектуальное мужество.

Средняя зарплата в городе — 30 тысяч рублей. Можно на эти деньги какие-то проистекающие из телевизора мечты осуществить? Нет, — вздыхает один из специализирующихся на делах по наркотикам омских юристов. — Что произойдет при столкновении рядового из оперативного подразделения с той системой, которая генерирует за три месяца 39 млн рублей прибыли? При этом столкновении происходит жизнь.

Пока Полтавец с Иванкиным находились в бегах, Артем и Катя признались, что не собираются долго скрываться и хотят вернуться домой. Категорически против выступили Пчелинцев и его соратники: они опасались, что под давлением «гражданские» дадут показания по поводу их деятельности с наркотиками.
<...>
Ближе к концу апреля 2017 года Иванкин передал Полтавцу слова Пчелинцева о «коллективном решении» устранить обоих «гражданских». Им назначили встречу возле деревни Лопухи возле Рязани — под предлогом переезда на новое место.